Книга Герои. Человечество и чудовища. Поиски и приключения  - Стивен Фрай

Ясон рос. Он знал историю пленения своего отца узурпатором Пелием, но был готов повременить с местью за несправедливость и с восстановлением себя на иолкском троне. Одна из многих добродетелей, которым он научился, сидя у ног благородного Хирона, – терпение.

Возможно, внутреннее стремление стать великим героем раздул из искры неожиданный визит героя Беллерофонта, приземлившегося у входа в пещеру Хирона верхом на летающем коне.

– Хирон, ты знаменит на весь мир своим мастерством в целительских искусствах. Ты и сам наполовину конь – так кто, как не ты, поможет моему бедному другу?

Пегасу, бессмертному, но не неуязвимому, в бою Беллерофонта с Химерой жестоко обожгло шею и гриву. Пока Хирон смазывал раны коня лечебными мазями, Беллерофонт рассказал о своих приключениях завороженному юноше.

Ясонова ясноглазая оторопь позабавила Хирона, но, прежде чем Беллерофонт улетел на исцеленном Пегасе, кентавр не удержался от нотации.

– Ты доволен содеянным, юный Беллерофонт, – проговорил Хирон. – Само собой, был ты храбр и находчив. Но, надеюсь, пути судьбы и богов ты познал довольно, чтобы понимать: лишь тьма и отчаяние ждут того, кто считает, будто их достижения – только их, и ничьи более. Отдай должное богам, помогшим тебе и бессмертному коню, – без них ты был бы всего лишь незначительным царенком, каких много.

Беллерофонт рассмеялся и, поймав взгляд Ясона, закатил глаза; Ясон хихикнул.

Они помахали Беллерофонту, тот улетел на Пегасе к царю Иобату и дальнейшим своим приключениям, а Хирон покачал головой.

– Удел молодых – ничему не учиться. – Кентавр вздохнул. – Надо полагать, спесь и неколебимая самоуверенность возносят их к победам – и совершенно точно их спесь и неколебимая самоуверенность свергают их с пьедесталов и сталкивают в бездну погибели.

Ясон эти слова пропустил мимо ушей. Он смотрел, как Беллерофонт с Пегасом превращаются в точку в далеком небе. Хирон хлопнул в ладоши у мальчишки перед носом.

– Ты зачарован. Проснись и скажи мне, какие травы использовал я в припарке для Пегаса? Какой сок я добавил, чтобы мазь разогрелась, поднялась и вспенилась?

Шли годы, Ясон учился как мог, а сам все время грезил о героическом будущем. О том, что ему достанется летающий конь, мечтать не приходилось, но что-нибудь он все же найдет – какой-нибудь символ, зверя, предмет, что подарит ему вечную славу.

Скоро – слишком уж скоро, по мнению Хирона, – Ясон превратился в крепкого, сильного, высокого и пригожего молодого человека, готового покинуть пещеру Хирона на горе Пелион и отправиться в Иолк.

– Помни, – наставлял его кентавр. – Скромность. Почтение к богам. В бою делай не то, чего тебе хочется, а то, что, по твоему суждению, твой враг менее всего от тебя желает. Повелевать другими не удастся, если не владеешь собой. Таких, кто лучше всех понимает свои недостатки, – меньше всех. Вожак – тот, кто… – И так далее, правило за правилом, предупреждение за предупреждением.

Ясон кивал и делал вид, что впитывает каждое слово. Для усиления психологического воздействия, чтобы привлечь внимание и подчеркнуть свою физическую мощь, накопленную за годы тренировок, Ясон облачился в леопардовую шкуру. Длинные золотистые волосы, загар, мускулатура, пылающие глаза – зверски и завораживающе будет он выглядеть для тех, кого встретит на своем пути.

– Не волнуйся, дружище, – сказал он, обнимая Хирона. – Ты будешь мной гордиться.

– Я стану тобой гордиться, – отозвался Хирон, а слезы бежали у него по щекам, – если ты сам не будешь собой гордиться.

Вскоре на пути Ясона возникла стремительная река Анаур. На берегу стояла хрупкая старушка, согнутая возрастом пополам, и не понимала, как перебраться на другую сторону и не сгинуть в потоке.

– Приветствую. Позволь перенести тебя на другой берег – и ни о чем не тревожься, милая матушка, – сказал Ясон, не желая выражаться покровительственно, однако преуспевая в этом все равно.

– Добр ты, очень добр, – просипела старушка и, с поразительной живостью сиганув Ясону на закорки, впилась ногтями ему в кожу.

Ясон вошел в поток, старуха болтала ему на ухо и щипала за спину. От резкой боли ее хватки Ясон в какой-то миг оступился. Нога застряла между камнями, и он чуть не упал. Выбравшись на другой берег, он смог снять с себя говорливую ношу и тут понял, что одну сандалию потерял. Оглянулся и увидел, что ее зажало как раз в тех камнях, где у него застряла нога. Вроде собрался было за ней, но старуха не отпускала.

– Спасибо тебе, юноша, спасибо. Как же добр ты. Благословляю тебя. Благословляю.

Ясон наблюдал, как сандалию вымывает из камней и сильное течение уносит ее с собой.

Глянув вниз, чтобы как-то откликнуться на старухину благодарность, Ясон с удивлением увидел, что старуха исчезла. Поразительно быстроногая какая – а с виду хрупкая крохотуля, подумал он про себя.

Мы бы тут же догадались, что никакая это была не хрупкая крохотуля, а Гера – в одном из своих излюбленных обликов. Царица неба прекрасно знала, что Ясон отправился в Иолк отнимать у своего дяди царство – у того самого Пелия, кто столь возмутительно и непростительно осквернил один из ее храмов. Гера желала убедиться, что враг ее врага достоин ее поддержки и защиты. Безропотная любезность Ясона на реке подтвердила, что все в порядке. Отныне Гера сделает все возможное, чтобы помочь этому юнцу. Та самая Гера, что на каждом шагу мешала Гераклу и мучила его, будет стараться направлять каждый шаг Ясона и поощрять его. Двигала Герой, что типично для нее, не любовь к Ясону, а ненависть к Пелию.

Люди Иолка, завидев Ясона в его пленительном облике – леопардовая шкура, плещущие локоны, бугры мышц – на рыночной площади, сразу поняли, что на этого человека стоит обратить внимание. Дворцовые гонцы ринулись на поиски своего повелителя, царя Пелия, кто всегда был чрезвычайно недоволен, если вдруг оказывался не первым получателем важных новостей.

Пелий сидел над картами местности у себя в главном зале – планировал игры в честь своего отца Посейдона.

– Чужак? – переспросил он. – Какой такой чужак? Опишите.

– Пришел из глуши, сам-то, – сказал один гонец.

– Волосы у него золотые, царь-повелитель, – сказал второй.

– И длинные. Прям до самой спины, – выдохнул третий.

– Носит шкуру льва.

– Хм, вообще-то леопарда, а не льва.

– Не, точно говорю – льва.

– Пятна ж видно…

– Отметины, да, но я бы не назвал их «пятнами». У львов…

– Спасибо! – оборвал их Пелий. – Этот чужак облачен в шкуру какого-то большого кота. Еще есть что-то?

– Запросто может быть обыкновенной рысью.

– Рыжей рысью даже.

– И то и другое – рысь.

– Да? А я думал, они разные.

– Хватит! – Пелий бухнул кулаком по столу. – Высокий, приземистый, смуглый, светлый? Какой?